Татьяна Игнатьева: «Карелия как магнит»

Поэтому, услышав в самом начале интервью твердое: «Я не люблю говорить о себе», мы не рассчитывали на откровенный разговор. Но ошиблись.

Фото: ИА «Республика» / Леонид Николаев

— Я считаю, что всё, что касается моей личной жизни, должно у меня и оставаться. Я не люблю выставлять это на всеобщее обозрение.

— По вашему мнению, возможно сохранить приватность на публичных должностях?

Я всегда умела отделять семью от работы, а после двух десятилетий в правоохранительных органах это у меня уже в крови.

— И вы никогда не обсуждаете работу дома, даже учитывая, что ваши близкие тоже юристы?

— Не обсуждаем! У нас есть много других тем — мы интересны друг другу не только работой. Конечно, вернувшись домой, я могу кратко описать день. Но дальше — точка. Мы в семье привыкли, что у нас у каждого есть куча проблем, которые по этическим, профессиональным и процессуальным соображениям никогда не должны покидать пределов рабочих кабинетов.

Хотя вот сегодня, например, я приду и скажу: «Интервью было — замотали личными вопросами». Это я могу себе позволить.

— Готовясь к разговору с вами, мы не смогли найти ваших активных аккаунтов в соцсетях. Как это возможно в сегодняшней управленческой команде, где глава задает тон, практически круглосуточно общаясь с людьми онлайн?

— У меня был активный «Твиттер», когда я работала в ФССП. Там моя работа была связана с прямым общением. Здесь у меня нет такой необходимости. Я на своей должности, занимаясь рутинным обеспечением деятельности правительства, рассказать людям что-то интересное и полезное не могу. Если дело касается приема граждан, возможности переадресовать какие-то обращения, проконтролировать исполнение, я это делаю другими, не публичными, способами.

Вот если бы я была министром, например, природных ресурсов, то в моей компетенции находились бы вопросы отрасли, требующие публичного обсуждения и прямого контакта. Но я не министр, и у меня нет отрасли. А для личного пользования мне соцсети не нужны. В соцсетях ты голый — неважно, врешь ты или говоришь правду. А я этого не люблю. Хотя в нашей семье даже у 82-летней бабушки есть свой аккаунт, она активно пользуется соцсетями.

— В службе судебных приставов вы отвечали за внедрение цифровых технологий — с нуля запускали те электронные сервисы, которыми сегодня пользуется вся страна. В Карелии вы также уже выступили с инициативами по цифровизации работы госорганов. Как, будучи юристом, вы научились разбираться в технических тонкостях?

— У меня два образования, и из них ни одного технического. Поэтому чирикать на языке технических специалистов я не умею и не смогу в деталях объяснить технологический процесс. Но, я полагаю, это и не нужно. Я знаю, каким должен быть результат. Поэтому когда речь идет о внедрении того или иного программного продукта, я могу поставить задачу и проконтролировать ее исполнение на уровне организации и содержания.

Фото: ИА «Республика» / Леонид Николаев

— А вам лично сама идея цифровизации общества близка? Нет ли у вас потребности в цифровом детоксе, хотя бы иногда?

— Давайте не будем путать две разные вещи. Первое — это сервисы. Вот вы давно покупали на вокзале железнодорожный билет? Я восемь лет каталась взад-вперед (работая заместителем руководителя ФССП в Москве, Татьяна Игнатьева фактически жила на два города — прим. ред.). И если бы я еще ездила по кассам, то просто бы не успевала домой. Удобнее ведь взять билет онлайн? А купить что-то в интернет-магазине удобно? Или с классной руководительницей ребенка пообщаться в интернете вместо того, чтобы в школу идти? Всё это сервисы, которые облегчают нашу жизнь, и они чрезвычайно полезны.

Но если мы при этом говорим о гаджетах как, например, о единственном для ребенка способе общения с миром, то это неправильно. У детей не должно быть гаджетов в том объеме, в котором они есть у взрослых. Личное общение ни один гаджет не заменит.

— В вашей семье это на практике работает?

— У нас дома, к сожалению, гаджетов много. Но когда мы за городом, где у нас есть большая библиотека, мы много читаем. Книги в нашей семье любят все. Дочь, например, уже в 6 лет читала 120 слов в минуту. И с внуками мы стараемся проводить так называемый час чтения. Мы внимательно следим за тем, какая книга им понравилась, и дальше стараемся предложить что-то из этой же серии.

Знать и поддерживать интересы ребенка вообще крайне важно. Чтобы отвлечь детей от интернета, надо их чем-то увлечь. У нас в ход идет всё: путешествия, книги, веревочный парк. На даче — рыбалка, да и лопата в руках — тоже занятие.

Фото: ИА «Республика» / Леонид Николаев

— А вы сами какая дачница? Та, что ни минуты не сидит, или та, которая лежит в шезлонге с книжкой.

— Ну, во-первых, чтобы лечь, надо куда-то шезлонг поставить. А для этого надо что-то сделать. Я люблю заниматься физическим трудом. На дачном участке нахаживаю за день по 12 км. Мне надо, чтобы вокруг меня было уютно — цветы, гамак. Все это я делаю в удовольствие. Нет желания — все бросаю и иду на рыбалку.

— Настолько серьезно увлекаетесь рыбалкой?

— Я очень люблю рыбалку! Пусть простенькую — постоять в тишине, половить. Но люблю!

— Как еще вы отдыхаете?

— Лес, грибы, йога, плавание, чтение. Иногда прям взачитку!

— Что последнее из прочитанного вас впечатлило?

— Перечитывала детективы — Агату Кристи, Чейза, Марио Пьюзо. Но это давно любимые авторы. А недавно меня поразила книга Мари Кондо о том, как как минимизировать жизненное пространство — не обрастать барахлом и не заваливаться тряпьем. Неизгладимое впечатление! Если ты окружен старыми вещами, ты стареешь.

— Если бы вы сегодня могли дать один совет себе в молодости, что бы вы сказали?

— Ничего не бойся! Вообще ничего. Конечно, осторожность хороша, когда идешь ночью по городу. Но по большому счету — ничего не бойся.

— В Карелии в каком бы районе я ни работала — в Олонце, в Сортавале, в Петрозаводске — везде обязательно находились неповторимо красивые места. В Сортавале есть, например, так называемые Гортоповские озера, старая финская дорога. Это было мое самое любимое место. Сейчас в Петрозаводске мне очень нравится набережная. Она у нас прикольная, веселая, спортивная. А еще там рыбалка хорошая. При мне дядечка поймал подлещика. Я была поражена! Все это создает впечатление какого-то постоянного позитивного движения — особого настроения города.

— Самая большая радость в вашей жизни?

— У меня 4 радости — мои внуки. Знаете, дети — это дети. А конфеты — это все-таки внуки. И мне кажется, что правнуки — это вообще вишенка на торте.

— Что главное, по вашему мнению, должны дать взрослые своим детям?

— Внимание. Причем в любом виде — общение, поддержка, вопросы по учебе, отдых. К сожалению, сегодня у детей катастрофический недостаток внимания со стороны взрослых.

— Дайте совет, как современным родителям, и особенно женщинам, успевать совмещать интенсивный рабочий ритм и семью?

— Я считаю полной глупостью отговорку, будто бы из-за работы некогда заниматься семьей. Раньше работали ничуть не меньше. И не было ни посудомоечных, ни стиральных машин. Мы с мужем на первой квартире вообще жили с печкой. И всё успевали — и дрова принести, и затопить, и вымыть, и приготовить.

Понимаете, ведь не от работы это всё зависит, а от отношений в семье. Если в семье все помогают и заботятся друг о друге, быт будет не в тягость. Да, он занимает у женщины много времени. Но это же естественно!

Фото: ИА «Республика» / Леонид Николаев

— Насколько сложно вам было жить далеко от семьи, когда вы работали в Москве?

— Совершенно несложно. Во-первых, потому что год до этого точно так же в отрыве от семьи уже работал мой муж. Сначала он приезжал только на выходные. Потом я стала делать так же. И ничего страшного в этом не было.

В Москве я только работала — Москва домом так и не стала. Хотя я бы, наверное, и не смогла работать там по 12-14 часов, если бы рядом была семья.

А вообще, эти 8 лет пролетели совершенно незаметно. Да, было много работы. Да, домой только на выходные и праздники. Но все было налажено, мы приспособились и воспринимали эту ситуацию как данность. Я только недавно вдруг поняла, как здорово дома-то жить!

— Вы без сомнений возвращались в Карелию?

— Мне задавали вопрос, готова ли я остаться в службе судебных приставов после ухода Артура Олеговича. Но когда глава предложил работать с ним в Карелии, я с ответом не сомневалась. Да, конечно, моя сегодняшняя должность достаточно суетливая, процессы здесь еще не выстроены в том ритме, к которому я привыкла, и чисто организационно то, чем я сейчас занимаюсь, мне не так близко, как моя предыдущая работа. Но, во-первых, тут дом. А во-вторых, работать с такой командой — это радость.

— Вы много лет были заместителем и соратником Артура Парфенчикова. Какой он руководитель? Почему вы остаетесь в его команде, в какой бы должности он ни работал?

— Для меня в любой работе важен драйв — и с Артуром Олеговичем он обеспечен. С таким руководителем очень интересно работать — он современный, у него всегда много предложений, идей, и все надо сделать в крайне сжатые сроки. Рядом с таким человеком нельзя работать плохо. И, естественно, ты выкладываешься. Всё, что ты можешь, ты даешь. Зная при этом, что это не лично надо ему. Он ставит большие задачи — на республику. И ты по максимуму должен их решать. Не для себя.

— А для кого?

— Когда я еще только пришла работать в публичную власть — в органы местного самоуправления, то уже четко понимала: не люди для публичной власти, а публичная власть на любом ее уровне — для людей.

Что это значит на практике? Что к жалобам нельзя относиться формально. Что очередь, которая стоит к тебе в кабинет, нужно принимать до конца — до последнего посетителя. Что, работая над любым материалом или документом — будь то законопроект, распоряжение или ответ гражданину, ты должен осознавать, что делаешь это только потому, что люди обличили тебя властью. Неважно, выбран ты или назначен. Пусть даже ты обычный чиновник, пришедший по конкурсу, ты должен помнить, что ты работаешь не для себя.

Всегда, когда я возвращала сотруднику бумагу на доработку, спрашивала: «Если бы вам пришел такой ответ, вы бы как отреагировали?»
Что в приставах, что в Росреестре, что в Минюсте: как бы вы отреагировали? Послали бы такого чиновника или сказали: да, я понимаю. Это не значит, что содержание бумаги должно быть исключительно положительным. Главное — подсказать, в каком направлении человек должен двигаться. И чтобы он понял этот ответ.

— Вообще Карелия затягивает. И если в молодости она держала деньгами, северными надбавками, то потом уже чем-то другим: здесь очень хорошие люди и прекрасная природа, правда при отвратительном климате. Признаюсь, я не смогла отсюда уехать не потому что никто не приглашал. Возможности были. Но после 10-15 лет мне от Карелии уже было никуда не деться. И таких людей как я много. Из Карелии уезжать не хочется, она как магнит.

— Почему вы в свое время выбрали профессию следователя?

— Я очень любила сериал «Следствие ведут знатоки». И мечтала быть криминалистом. Правда, такой специальности в то время не было, поэтому пришлось идти на юрфак.

— Как родители отнеслись к вашему выбору?

— Мама, врач с 30-летним стажем, очень хотела, чтобы я стала медиком. А я категорически этому противилась, потому что врачебную среду с детства видела, и она мне не нравилась. А папа был прекрасным педагогом, он меня поддержал. Хотя, у него был шок, когда я смогла как юрист проконсультировать его в важном для него вопросе. Тогда он признал, что да, юриспруденция — нужная вещь. А еще понял, что ребенок вырос.

Я, кстати, считаю, что в жизни есть два дела, которые будут нужны всегда: врачи и юристы. Чихнешь — вылечат. Штраф получишь — разъяснят.

Фото: ИА «Республика» / Леонид Николаев

— Что вам лично в житейском плане дала ваша профессия, чему научила?

— Любой юрист 10 раз подумает, прежде чем что-то скажет и тем более сделает. Осторожности мы учимся быстро. А когда ты 20 лет подряд в органах прокуратуры сталкиваешься с довольно жесткими вещами, то не только лучше начинаешь понимать людей, но и знаешь, где надо ставить флажки — как от волков. Вот мы когда воспитываем детей, рассказываем им страшные истории — нельзя того, нельзя этого. Я так не делала, я просто приводила примеры из своей практики следователя. Моя двоюродная сестра, учитель, всегда, глядя на это, признавала: жестко, но чрезвычайно действенно.

— На работе вас считают не просто жестким руководителем, про вас говорят, что вы «железная». Как вы относитесь к этому?

— Никак, я об этом не думаю — мне работать надо.

Наверное, мягким человеком и тем более мягким руководителем меня действительно не назовешь. Но меня по-настоящему бесит, когда поручения не выполняются. Я готова понимать и принимать какие-то возникающие проблемы. Мне можно многое объяснить — и тогда мы не будем рубить головы. Но я хочу узнавать обо всех трудностях в процессе, а не когда уже прошли сроки, нужен результат, а человек по-прежнему только рассуждает.

А еще я не терплю глупости. Глупость на работе — самая большая проблема. С ней никакой руководитель никогда не справится — ни жесткий, ни мягкий.

— И вы не переживаете из-за таких ситуаций? Некоторые после неприятных разговоров с сотрудниками волнуются, не спят ночами…

— Я сплю! Я могу волноваться, если у меня мероприятие впереди, план не выполнен, задача не решена. А не спать из-за того, что я поругала бездельника?! Моя совесть по такому поводу мне ни слова не говорит!

— Назовите свою самую большую профессиональную победу.

— Не назову! Будем надеяться, она у меня впереди!

Фото: ИА «Республика» / Леонид Николаев

Запись Татьяна Игнатьева: «Карелия как магнит» впервые появилась "Республика".